1.Выбор наряда.
В дорогу Сфоня начала собираться заранее. Она очень долго продумывала свой дорожный костюм. Её литературные познания были скудными, но она помнила, что у всех дам должны быть дорожный костюм и траурный. Траур она не носила и пока не собиралась. Хотя жалко, там можно было надеть шляпку с вуалью, а позволить себе вуаль и бархат Сфоня могла только на вечер, но на вечерние светские мероприятия ( и на дневные, кстати, тоже) их уже давно не приглашали.
« Хоть бы помер кто, кого не жалко», - подумала Сфоня. Но помереть в ближайшее время могла только кошка-Абрикоска, а можно ли надевать вуаль на похороны кошки Сфоня сомневалась.
Вот с дорожным костюмом надо было подумать. Жека был не советчик. И тем более, что ему самому и выбирать-то было не из чего. Всё с ебея и зашибись как универсальное – и в пир, и в мир.
Но Сфоня была дама и не хотела быть жалкой плебейкой. Клеточка в дорогу – само то, но в клетчатый костюмчик, когда–то давно якобы сшитый ею самой и повергший всех портних в трепет от её мастерства, она не помещалась. Одна нога влазила в юбку, а вторая – нет. А второй такой юбки не было. (А так бы она их могла наживулить и надеть . Доехала бы, не распоролось ничего!). Да и не по погоде. Всё- таки лето.
Вспомнила про шазюбль – свободненько, звучит по-иностранному изысканно и цвет немаркий.
Но шазюбль распахивался, под низ надо было надевать что-то. Хотя Сфоня и так никогда не ходила в однослойной одежде. Но жекины кальсоны из полартека были все в белых катышках и жарковаты. Лето же. Ещё что напаришь. Нет, не пойдёт.
Вспомнила про свои штаны с кружевами. Но их высмеяли подлые жители Интернета. И тем более, что они где-то потерялись. Хотя она подозревала, что Жека их тайком надевает, когда закрывается в Гигее, и крутится в них перед зеркалом, а потом прячет туда, где стоит лоток кошки, подальше. Туда ей лезть не хотелось, нагибаться надо, живот мешает, да и придётся наполнитель в лотке менять. Она уже год туда не заглядывала. Нет.
Потрясающий хит сезона шанти опять же не влазил под шазюбль. Полы расходились и Сфоня походила на жука, который расправляет крылья и хочет взлететь туда, наверх, к солнцу и воздуху, к свободе и полёту. Да, ей тоже так хотелось. И почему люди не летают?
Но тут Сфоня вспомнила про комбинашки мадам Бергман. Старушка знала толк в жизни, имела много любовников и всегда была нарядной, душистой и весёлой.
Комбинашки хорошо легли бы под шазюбль. Они были из скользкого материала, с кружевами. Само то! Одну можно было надеть, а из других скомбинировать штанишки. А кружева пустить по низу. «Живи как в последний раз!», - решила Сфоня и полезла в старый фибровый чемодан. Она слегка жалела комбинации – вдруг ещё понадобятся по назначению, это же винтаж, где такие взять. Но подумала, что там их много и ещё останутся на всякий пожарный случай.
А что надеть на голову?
Выбор был большой – шляпки, береты, чалмы, капюшоны. Всего было навалом, и Сфоня пожалела, что у неё одна голова, а не как у Змея Горыныча – много.
Остановилась на большом берете, она понимала, что в шляпе ей неудобно будет сидеть в кресле самолёта, а снять её она не могла, т.к. на голове была проплешина. Она хотела как-то ввести новую моду улиц России – длинные до попы волосы, а на макушке что-то типа тонзуры, такого ещё не было, но Жеке не понравилось. Ему казалось, что сзади Сфоню могут принять за какого-нибудь патлатого богемного мужика и на неё покусятся дровосеки, вернее гомосеки. А он втайне ревновал.
Тёмные очки - тоже не проблема, их было много в её коллекции, но кругленькие стим-панки – это было вне конкурса. Они были самые любименькие. Придавали ей загадочный вид и прятали морщины и отёки в области глаз, их можно было слегка спустить на нос и игриво поглядывать из каркасов на окружающих. Как старая цирковая лошадь, бегущая под музыку по кругу, Сфоня оживлялась при виде и даже запахе мужчин. Она была настоящая женщина!
На ноги было проблемно найти что-то приличное и удобное. Вся обувь у Сфони была низкого качества, разношенная и стоптанная. Она знала, что ножка у женщины должна быть маленькой и изящной. Но Сфоня была толстопятой и слегка стоптавшейся за 50 с лишним лет, а её походка выдавала возраст. Можно было в стиле бохо сплести лапти, но тема была не изучена, «Подумаю про это позже», - решила Сфоня.
Какую сумку выбрать Сфоня не знала вообще. « Кто имеет выбор- получит и мучения». Это был как раз её случай. Вообще все эти торбы ей досмерти надоели, они бились о бок, доставать что-то из них было неудобно, а укреплённые фанерками Шанели и Диоры были уже неактуальны. На сумки стоимостью её квартиры у Сфони не было денег. Да и она не понимала разницу с рыночными аналогами. За старым шифоньером Сфоня обнаружила старый кожаный портфель. Наверное остался от мужа мадам Бергман, какого-нибудь бухгалтера или снабженца. Портфель был настоящий, солидный – кожаный, с ремешками и красивыми застёжками. Решено было дать его Ифигену, а она будет при муже, с маленьким ридикюльчиком, который сошьёт сама и украсит кружевами и звездой мерседеса.
Выдохнув от радости, Сфоня побежала шить штаны и сумку. Всего-то!

2. Дорога
Перед поездкой Сфоня не спала. Она волновалась, т.к никогда не летала на самолётах, и не могла расслабиться. Она ездила как-то на лифте на 13-й этаж, это было незабываемое впечатление. Ещё эпизод на тему воздухоплавания в её жизни был в юные годы, когда она каталась на колесе обозрения с одним пацаном из класса, но тогда он лез руками в цыпках к ней под юбку, и было и страшно, но не очень, и волнительно. Но это было давно.
Вечером она пришивала кармашки на труселя – прятать там деньги. Себе и Жеке. Чтобы разделить денежный фонд. Вдруг кому-то воры всё-таки залезут в трусы и скрадут, так у другого хоть что-то останется. Себе Сфоня положила денег в трусы больше – на новые тунички, непредвиденные расходы и НЗ. Она надеялась на сохранность своего фонда больше, так как была всё-таки честная женщина и уже не пускала к себе в трусы никого. А Жека был слегка рассеян и небрежен, но ему она заколола кармашек на большую булавку.
Вещей было много, но в бесплатный вес багажа на рыло они уложились, несколько раз взвешивали дома, т.к. боялись просчитаться. У Жеки было всё по хозяйству - ведро для копчения рыбы, мангал, складные кресло и стульчик, две пары квадов, пять трусов с кармашками и булавками и две бейсболки. Остальное было на нём.
У Сфони было всё, что влезло в оставшуюся норму провоза багажа. «Лучше перебдеть, чем недобдеть» - это был её принцип, касающийся гардероба.
Жека пёр на себе все 40 кг, + портфель снабженца+ 5 литров воды+ Сфоню, висевшую у него на руке - от волнения у неё подкашивались ноги и хотелось в туалет по-большому. На ноги она надела шлёпки, и они сваливались.
Где можно было, они шли пешком, т.к. экономили деньги. У Жеки порвался носок и большой палец с грязным ногтем неприлично высовывался из сандалия. Нитки и иголку Сфоня не взяла, да и нельзя в дорогу зашиваться!
Когда в аропорту они сдали багаж, то облегчённо вздохнули, проверили в туалете деньги в трусах и стали ждать посадку. Сфоня уже хотела есть, но бутеры они по ошибке положили в чемоданы в ведро для копчения рыбы и сдали. При досмотре Жека не мог пройти через металлоискатель, т.к. булавка звенела. Пришлось её отстёгивать в углу. Воду стали отбирать, пришлось её всю выпить. Зато есть сразу расхотелось. Но захотелось пИсать.
Сфоня вертела головой, т.к. никогда не видела столько народа, в разных одеждах и часто экстравагантного вида. Все куда-то шли, ели-пили, читали, разговаривали по телефонам. Сфоне звонить было некому. Когда она увидела, что маленькая бутылочка воды стОит 150 руб., то поняла, что она настоящая бывалая путешественница – 5л из-под крана по цене водопроводной воды – это была большая экономия!.
В самолёте при входе весь лётный персонал приветливо здоровался со Сфоней. Она поняла, что её все знают и когда-нибудь в следующий раз, если она она полетит на международном рейсе, то удостоверится, что к ней пришла ещё и мировая слава.
Лететь было недолго, стюардессы носили воду и соки, чай и бутеры, но Сфоня хотела писать, а пойти в туалет не могла из-за тележки в проходе, а когда наконец прошла, то не могла сначала открыть дверь в туалет, чтобы зайти, а потом, чтобы выйти. Когда стюардессы вернулись, то открыли её, слегка заплаканную, но писать она уже не хотела.
Жека всю дорогу спал с открытым ртом, и голова у него сваливалась набок. У многих пассажиров были надувные подушечки, Сфоне они очень понравились, она подумала, что их можно носить и в обыкновенной жизни как горжетки и решила запомнить это.
Когда самолёт приземлился, то некоторые пассажиры стали хлопать в ладоши, Сфоня поняла, что они рады, что остались живы, так как сама вообще от страха была в оцепенении. А Жека так и не проснулся.
Когда они выходили из самолёта, то стюардессы ей улыбались, и Сфоня поняла, что они ещё больше полюбили её и будут ждать, когда она снова появится. Сфоне очень понравились у них пилотки, и она решила это тоже запомнить.

На море Сфоня была очень давно и то на Балтийском. Этот факт своей биографии она старалась не обнародовать, хотя иногда вспоминала с удовольствием. Однажды она обмолвилась, что была знакома с валютными проститутками. Ну да, в порту платили иногда валютой. Тогда Сфоня была безбашенной и ничего не боялась.
На южном море она была впервые. Обстановка в курортном городе была для неё непривычная. С утра отдыхайки смешанными группами – папы-мамы- дети-бабушки-внуки в пёстрых шортах, панамках, парео и пончо, в пластмассовых шлёпанцах с надувными кругами, ковриками шли на море. Там проводили утро, потом шли обедать, а после дневного отдыха снова шли на пляж. Вечером все ошпаренные с мокрыми задницами плелись домой, заходя в продуктовые магазины или столовые.
Сфоня поняла, что свои 5, а может и больше км она вЫходит.
Также она поняла, что все её наряды тут не прокатят. Лагенлюк обещал стать её саваном. Жеке было проще, он обрезал свои джинсы, снял дырявые носки, надел сандалии на босу ногу и стал как все. Тем более, что грязные растянутые коленки на джинсах были отрезаны, и шорты выглядели вполне себе нормально.
Купальник у Сфони, как оказалось, был в отсутствии наличия. Её топики на бретельках, которые она шила как купальники, оказались с натяжкой загоральниками, а низ был вообще не продуман. В шароварах было жарко. А приличных пляжных трусов у неё не было. Так же как и неприличных. Сначала она хотела прикинуться мусульманкой, но не вытянула пляжный дресс-код полностью.
Надев обыкновенный купальник, который можно было купить, она становилась серой, вернее загорелой массой, а это мысль была ей невыносима. Культура шляпки процветала и без неё - шляпы, весьма красивые, были на многих дамах.
Тогда Сфоня решила идти против течения. Она будет загадкой южного пляжа. С утра Жека брал Лафум и маленький складной стульчик, бутыль воды, и они шли на пляж. За пляжные шезлонги, как оказалось, надо было платить 150 рубчиков каждый божий день, а они зря что ли тащили свои девайсы?
Сфоня выбирала место, где она просматривалась со всех сторон, и возлежала на шезлонге одетая полностью.
Шляпы она купила себе здесь, т.к.свои не влезали в чемоданы, а шляпные коробки Жека отказался тащить. Ей было жарко, но она терпела. Обмахивалась веером, который сняла дома с потолка. На шляпу она надевала белую вуаль и закрывала ею лицо. На руки – митенки. Ноги у неё были в носочках с кружевными оборочками. Закрыв лицо, она часто подрёмывала, но потом начинала всхрапывать и тут же приходила в себя.
Жека быстро влился в пляжный коллектив и не хотел выливаться. Сфоне это не нравилось. Тем более, что никто ей не делал комплиментов и не дарил шоколадки. Все были голые и счастливые. Каждый пытался урвать для себя солнце-море-воздух-отпуск.
Шляпы она меняла на чалму. Потом надевала берет. Всем было всё равно. Ей было скучно и жарко.
Жека часто отлучался. Он лежал на коврике и смотрел на упругие попки, как женские, так и мужские. Его платиновый мозг разогревался на солнце и в голову приходили странные мысли. Он начинал мечтать о новых знакомствах, девушках с длинными волосами и ресницами, загорелых и худеньких, а также о мускулистых мальчиках с тонкими запястьями и стройными щиколотками. И ещё ему хотелось холодного пива, много. И сигару.
Сфоне тоже хотелось выпить, закурить. И материться. Секса ей не хотелось. Хотелось водки, холодной, в запотевшем стакане.
Так прошла неделя их отпуска.

Пошла вторая неделя отдыха. Жека с утра убежал на море, не дождавшись, когда Сфоня проснётся. Написал записочку – спи, дорогая Лялечка, я ушёл - и смылся.
Сфоня не спала, специально притворялась, ждала, кода он уйдёт. Накануне она прикинулась больной, перегревшейся от солнца, и сказала, что наверное проведёт следующий день в номере, в тишине и в постели.
Как только муж вышел, Сфоня быстро соскочила, выпила стакан минеральной воды, умылась, проверила наличность в трусах, достала несколько купюр, надела лёгкие брючки и туничку – она прочитала, что пижамный стиль нынче в моде и решила, что именно так она и оделась - и вышла на улицу. Она собралась сегодня не быть загадкой южного пляжа, а провести тайный день.
Во-первых, она решила подстричь свои свалявшиеся волосёнки, рядом с их жильём ещё на днях она заметила маленькую парикмахерскую. Сфоня не любила большие просторные помещения, её привлекала камерная обстановка. В парикмахерской на одно кресло было тихо и прохладно. Парикмахер - молодой мальчик - долго расчёсывал, мыл, массировал её голову, прикидывал, как её подстричь, что-то ворковал, Сфоне было хорошо и спокойно. Удлинённая стрижка очень ей шла. Она вспомнила, что когда-то давно у неё был «Гаврош» и как ей было здОрово. Выслушав советы по уходу за волосами и кожей головы Сфоня вышла на тенистую улочку.
Потом она зашла в педикюрный кабинет. Мастер была как раз свободна, усадила Сфоню в мягкое кресло на возвышении, дала ей журнальчик и налила душистую мыльную воду в раковину. «Любить так любить, гулять так гулять», - подумала Сфоня, расплатившись за педикюр. Зато пятки были как у младенца, а ногти сверкали свежим ярким лаком.
Следующим пунктом в проведении тайного дня было посещение кофейни-книжного магазина. Книги Сфоня покупать не стала, она разучилась читать. Но обстановка ей нравилась. Она заказала себе кофе за столиком на улице и стала ждать, поглядывая по сторонам. Кофе был необыкновенный, в красивой чашке, на столе стоял букетик цветов, светило солнце. Сфоня давно разучилась есть при свете. У них на кухне и вообще дома всегда было темно. Сначала она стеснялась даже пить свой кофе, ведь она была на улице, мимо проходили люди. Но заметив, что никто её не изучает, она с удовольствием выпила ароматный крепкий напиток. Голова была лёгкая, кожа дышала, волосы были как пёрышки у птички, шляпа и шиньоны не давили, а про редкие волосы на макушке она старалась не думать, тем более, ей посоветовали как полечиться дома у специалиста и хорошо уложили.
Следующим шагом была покупка купальника, такого, как у всех и даже лучше.
Она выбрала из моделей на размеры + с небольшой утяжкой и юбочкой, закрывающей живот. Зато яркого цвета. К купальнику ей предложили полотенце в цвет, пляжную сумку и красивые пластиковые шлёпанцы. Шляпа была с собой, на ленте она висела сзади на шее. Сфоня почувствовала себя графиней, отдыхающей инкогнито.
На пляже она заняла место вдалеке от выбранного с Жекой. Он же считал, что она дома лежит и болеет.
Жека же с утра, пересчитав деньги в трусах и взяв несколько купюр, рванул в магазин за пляжными трусами и шортами. Плавки у него были ещё с советских времён, вылинявшие и весьма позорные. Он заметил, что приличная публика на пляже одета в свободные шорты для плавания, не обтягивающие все причиндалы, и решил, что мечты мечтами, а он 100%-ный мужик, и будет соответствовать. Для прогулок по городу он купил себе шорты, а обрезанные джинсы решил носить дома. Футболку с дыркой и ещё домашними пятнами он заменил на новую купленную футболку-поло. Ну а бейсболкой был доволен – только недавно забрал на почте. На пляже он тоже выбрал другое место. И сбегал попить пива. День начался удачно.

Выпив холодного пива, Жека нежился на солнышке и разглядывал отдыхающих. И опять стал обращать внимание на молоденьких девочек и мальчиков. Ему было приятно с одной стороны, а с другой внушало тревогу. Особенно мысли о мальчиках. Ифиген очень отрицательно относился ко всяким извращенцам, его аж трясло, когда разговор заходил про них. Поэтому он лежал слегка обеспокоенный. У него уже сгорела спина, но на спину он боялся переворачиваться.
А Сфоня в образе графини получала свою дозу солнечных лучей, которых была лишена дома, и подсчитывала свои траты. На тряпки она не жалела денег. Тем более, что не сама их зарабатывала. Но на парикмахерскую и педикюр ей уже было жалко + кофе. Она всё пересчитывала на отрезы ткани в своём любимом магазине и приходила в ужас. Тем более, что сама себя она любила и без вмешательства посторонних людей в создание своего образа. И опять ей хотелось ледяной водки и сигарету. Но близилось время ужина, с Жекой они договорились встретиться вечером в номере, когда она придёт в себя. Сфоня заторопилась в гостиницу.
Когда пришёл распаренный муж, Сфоня как будто только вылезла из постели. Никаких изменений он в ней не заметил, так как давно относился к ней как к домашней мебели и реагировал только на резкую смену цвета в одежде, и то цвета путал, так как был дальтоником. Сфоня же заметила, что на нём новые шорты и футболка. Но ничего не стала говорить. Только прибавила это к своим тратам и опять мысленно перевела на метраж ткани.
Ужинать они ходили в столовую. Сфоня боялась есть общепитовскую пищу, поэтому набрала с собой таблеток от диареи, изжоги, тяжести в желудке, газообразования и запора. И принимала всё сразу перед едой. Жека ел всё с аппетитом, он давно забыл вкус настоящей еды. А таблетки он не принимал. Зачем думать о грустном?
Вечером делать им было нечего. Дома Сфоня что-то шила- вязала, писала посты, тёрла неугодные комментарии и злорадно отправляла наглецов в бан. Утром эти наглецы снова откуда-то набегали, под другими никами, как тараканы, но жить им оставалось всё равно недолго. И так каждый день. Вся жизнь – борьба. Это она хорошо знала. А Жека дома лежал на диване в Монплезирке и ожидал объятий Морфея. Сфоня давно его не обнимала и он её – тоже. Хотя жили они дружно.
По крайней мере – внешне.
На другое утро Сфоня не могла уже прикидываться больной и решила честно лежать в Лафуме в новом купальнике. Жека бы всё равно не понял, в чём она, он не знал всех её тряпок и не различал их, а когда она его спрашивала, то нагло врал и хвалил.
Но на утро прикинулся больным сам Ифиген. Ему хотелось опять пива. Сфоня не разрешала ему даже думать об алкоголе, могла ему поддать, поэтому он её побаивался. Женечкой его звали на людях и если он себя хорошо вёл. А дома он мог и под дых получить в форс-мажорных обстоятельствах. А форс – мажор у них был в случае запоя. Никакое землятрясение или цунами не могли сравниться с запоем Ифигена. Тем более, что тогда он не ходил на работу и жить становилось не на что. Правда давненько уже такого не было.
Сфоня тихо собралась и пошла одна. По дороге она купила пачку сигарет и бутылочку чачи. Маленькую такую, миниатюрную. Холодненькую. Солнце начинало палить и чачу пришлось выпить. Сакэ Сфоня не любила. Покурив взатяг у мусорного бака, куда она выкинула бутылочку, и увидев мир в радужном свете, Сфоня поплелась на пляж. Ей уже надоело туда ходить, как на работу, тем более, что она никогда не работала, но знала, что это - обязаловка. Иногда ей хотелось устроиться куда-нибудь в санэпидемстанцию, травить тараканов, мышей и клопов, так как она поднаторела в этом деле в своём дневнике в борьбе с неугодными, но потом ей становилось лень, жить было на что. Смысл?
А на пляже было всё как всегда. Орали и бегали дети- цветы жизни. Стояли и лежали, подставив к солнцу части некрасивого тела, люди. Одна пожилая тётка гладила спинку лежащего рядом с ней пожилого мужчины, курила сигарету и жаловалась, что курить стала от одиночества. Позавчера они бухали ночью на пляже, утром и весь день болели с похмелья, а сегодня она радовалась, что как хорошо не пить-то. Всё это Сфоня узнала из их разговоров.
Сфоня стала думать, надо ли ей такую спину, которую надо гладить и решила, что нет. Ей нужна спина, которая бы горбатилась на неё. Такая у неё была.

Утром на Сфоню вдруг сильно подействовали таблетки от запора, которые она принимала в столовой с горстью других препаратов. Она сделала несколько забегов в туалет, пока Жека спал. И выпила Имодиум.
В номере чем-то воняло. У Сфони было плохое обоняние. У них в доме пахло всем подряд – кошкиным лотком, который редко освежался, копчёной рыбой, которую они с Жекой коптили в ведре на кухне, аромапалочками, от запаха которых можно было одуреть, несвежей зависевшейся одеждой в гардеробе, которая висела гроздьями под потолком, и Сфоня даже не помнила точно, ЧТО там висит, носками Жеки, который разбрасывал их где-попало, а Сфоня не находила и вообще не часто стирала. Духами она не пользовалась, так как не чувствовала запаха на себе, а для других не собиралась тратиться.
Но в номере воняло и сильно.
Вчера она мазала обгоревшую на солнце спину мужа сметаной. Сейчас сметана окончательно прокисла и пованивала, но её перебивал другой запах. Может кто сдох? Сфоня заглянула под кровать но там была только пыль и пустой пакетик от презерватива. Не их, других постояльцев. Это так мыли и убирали в номере горничные. Но Сфоня и сама не страдала манией чистоты, у неё под их спальным диваном вообще накапливался многогодичный мусор, от одной смены полового покрытия до следующей смены, а это бывало раз в 5 лет. Так что она кряхтя поднялась и опять стала водить носом. Может Жека обделался? Вчера он был какой-то вялый. Сфоня подняла простыню – Жека спал сухо и комфортно. Ей стало даже неудобно, что она так про него подумала.
Но тут на неё опять наперекор Имодиуму стали активно действовать вчерашние таблетки от запора. Сидя на унитазе и мучаясь от спазм в животе, Сфоня поняла, что день сегодня начался плохо.
Пришли в себя они только к обеду. В животе урчало и хотелось есть. Макинтоши с грустью вспомнили про свою тесную, заставленную и завешанную кухню. Вьевшуюся во все безделушки и агрегаты кухонную грязь они не замечали, им было так уютно при свечах и при абажуре совершать свои семейные трапезы. А тут надо было идти в столовую, есть при свете дня, при большом скоплении людей. Но голод не тётка.
Жека вдруг вспомнил про мангал, который он пёр на себе. И ведь они так любили выезды на природу у себя дома. С этим «культурным отдыхом» на море они позабыли про свои привычки!
Он полез в большой чемодан. Ужасный запах стал сильнее. Достав мангал Жека понял, откуда воняет. Это благоухали вторую неделю бутерброды, положенные запасливой хозяюшкой на 5 в ведро для копчения рыбы! Сфоня даже обрадовалась, несмотря на матюги благоверного. На мат она давно не обращала внимания, т.к. сама пользовалась и в быту и в экстренных случаях ненормативной лексикой и даже думала часто на этом языке. Она уже стала подозревать не от неё ли так несёт всвязи с утренними забегами в сортир и теперь успокоилась. Она вне всяких подозрений! Протухшие бутерброды были отнесены на помойку и проголодавшаяся чета Макинтошей, закупив уже готовое замаринованное мясо для шашлыка, отправилась на дикий пляж.
На пляже не было лежаков, зонтиков, отдыхающих было меньше. Жека выбрал хорошее место – с большим плоским камнем, собрал мангал, насыпал уголь, привезённый ещё из дома, и стал нанизывать мясо на шампуры. Сфоне он это дело не доверял, а она и не напрашивалась. Она наоборот сидела и радовалась, что ей не надо никому чесать спинку и рассказывать, что она курит от одиночества. Курила Сфоня с подросткового возраста сначала для куража, потом для кайфа. Она и травкой баловалась когда-то. Потом всё бросила – заботилась о здоровье. Ей иногда хотелось закурить, но она боялась опять втянуться. А сейчас у неё была пачка сигарет в кармане и жгла ей ляжку.
Далеко в море купались, Жека глазам своим не поверил, морской котик и морж. Котика он узнал по чёрной, гладкой и круглой голове, а моржа по свисающим клыкам. Тут же ему пришли в голову мысли про моржовый хрен, он слегка позавидовал, но потом решил, что ему уже не особо надо вообще-то. Это здесь, под южным солнцем он как-то растревожился, а дома жил спокойно и довольствовался тем, чем его бог наделил. Откуда здесь такие звери – это его заинтересовало. Может сбежали из зверинца? Ну хоть не тигры, вспомнил он фильм юности « Полосатый рейс».
Жека брызгал на угли водой, обмахивал полотенцем, глотал слюнки – вкусно пахло мясом.
Звери поплыли к берегу. Сфоня с Жекой с тревогой стали следить за ними. К их удивлению, звери издавали почти человеческие звуки. Морж что-то басил, а котик повизгивал женским голосом.
Сфоня была в шоке, когда увидела, что из воды на берег в приличном отдалении вылезли голые Туфля и её М. Жека их не знал, он принял гладкую круглую туфлину голову без шеи за голову морского котика, а туфлиного М с его длинными свисающими усами – за моржа. А Сфоня –то сразу узнала свою бывшую заклятую виртуальную подружонку Туфлю!
Туфле, при всём её ничтожестве по сравнению со Сфорцей, по мнению Сфорцы, всегда удавалось переплюнуть Сфоню по всем статьям. У Туфли была дачка, которую она подстраивала и перестраивала, машина, Туфля часто ездила на море, в Питер, ходила в пивные бары и рестораны. Она была моложе и шустрее Сфони. И худее. И ноги у неё были длиннее. В общем Туфля была для Сфони ненужной помехой в её царствовании на Ли Ру.
Сидя на берегу Сфоня ревниво наблюдала за соперницей. А Жека занимался приготовлением шашлыка и ему было по барабану.
Голая Туфля вылезла из воды, добралась до полотенца на берегу, закуталась в него и стала позировать своему М, который вылез раньше неё и уже в трусах стоял с фотоаппаратом и фотал свою ненаглядную. До этого он снимал её голую в прибое. Выглядела она там, если честно, как русалка из подводного дома престарелых им. Нептуна, которая отбилась от своих на прогулке и заблудилась.
Сфоне стало завидно. Она видела всё в другом свете.
Тем временем Туфля выколупнула мелкие камешки из задницы, которые попали туда, пока её елозил по ним прибой, надела яркие стринги и бюстгальтер-шторки другого цвета. Сфоня читала в Инете на каком-то бабском сайте, что теперь это не модно, но Туфля была такой аппетитной, как сосиска, а её М. так облизывался, что Сфоне опять стало грустно.
К этому времени шашлык был готов и Жека вытащил из сумки пиво и водку. На удивлённый взгляд Сфони он произнёс затасканную фразу: « Пиво без водки – деньги на ветер». И Сфоня поняла, что близится форс-мажор.

Но делать было нечего – раз пришли, надо было гулять по полной. Шашлык был вкусный, давно Макинтоши такого не ели. Сфоня дома всё упирала на якобы здоровую пищу, но готовила плохо и неумело, несмотря на долгий стаж семейной жизни. Жека налегал на пиво, а Сфоня на водку, чтобы мужу меньше досталось и чтобы он не сошёл с катушек. Очень быстро она повеселела и уже не смотрела так часто в сторону Туфли, которая её не видела. Потом закурила – жизнь удалась! Жека тоже закурил – и они как в старые добрые времена дружно сидели навеселе и тихо и незлобиво пересыпали свою речь матюгами. Обсудили Туфлю и её М, Сфоня не стала вдаваться в подробности о том, что знает эту семейку, но очень ядовито прошлась по всем частям тела подруги . М она особо не обсуждала, так как любила мужиков всех без исключения, просто высказала своё предположение, что тот живёт с Туфлей из корыстных побуждений. Жека ей поддакивал. На самом деле ему было всё равно. Он хорошо забалдел, добавлял в пиво водку и так славно давно себя не чувствовал. Сфоня тоже захотела купаться. Она ни разу ещё не купалась – неделю она лежала одетая в Лафуме и ждала поклонений публики, потом ходила одна и боялась оставить вещи без присмотра. Да и плавать она не умела. Но тут, вдохновленная примером Туфли, водкой и морским прибоем полезла в воду. Тем более, что надо было обновить купальник. Голой она купаться не решалась, хотя втайне желала. Слегка поплескавшись и вылезши на берег она обнаружила, что муж допил всё, что было, и уснул около мангала. Она знала, что теперь он уже не встанет, пока не проспится. Пляж почти опустел, Туфля с М тоже исчезли. Они похоже приезжали на машине. Но Сфоне уже было не до Туфли. Она поняла, что ей придется идти в ночное. Темнело быстро. Ей было страшно. Жеку бросить она не могла. Со слезами на глазах она доела мясо, пересчитала сигареты, чтобы дотянуть до утра, пнула мужа ногой в бок и притулилась к высокому камню. Так и сидела незаметная. Тем временем на пляже стали появляться редкие парочки, пришедшие сюда для уединения и секса. Их было плохо видно, но различить было можно. Всё шло по одному сценарию – выпивка- закуска- обнимание – целование -секс- купание голяком в море- убытие. Это развлекало одинокую Сфоню и она предавалась воспоминаниям. Когда-то и она вела вольную жизнь и где только ни трахалась – и в лесу, и на полянке, и в гараже, и на старых дачах, и в лодке, и в машине. Кавалеры были женатые и небогатые, так что апартаменты снимать не могли. Однажды она трахалась в 30-градусный мороз на улице , даже водка замерзала в стакане, а чувства – нет. Но всё это было до Ифигена. Она была честная женщина и не изменяла мужу, хотя глазки строила всем без исключения и казалась доступной. Но за свою честность Сфоня требовала, пусть и негласно, полного повиновения от мужа, деньги и поклонение. И вот сейчас он спал, а она сидела продрогшая и боялась. Это выходило за рамки. Сфоня уже жалела, что они поехали на море, что это выбило их из колеи, что они опять стали пить и курить, что Жека может уйти в запой. Она вспомнила про свою кошку, которую на две недели оставила одну в квартире - насыпала ей во все миски сухой корм, налила воду, постелила газетки в Гигее. Они с Жекой решили, что две недели Абрикоска выдержит и без них. Сфоня не любила по-настоящему животных, только делала вид. На самом деле кошка её раздражала. Поэтому особо-то она и не переживала за неё все эти дни. Но тут в одиночестве она вспомнила и про кошку, как та спит поди в их Монплезирке – дома , в тепле. А бедная хозяйка как собака- на улице. И ей стало себя жалко- прежалко. Но уже светало, Жека продрал глаза и с ужасом понял, что ему конец. Он вскочил, стал собирать пожитки, заглядывать Сфоне в глаза. Потом пописал в море, и они пошли в гостиницу. Ему хотелось опохмелиться, но он знал, что этого не будет. В номере Сфоня выгребла все деньги из его трусов, засунула их в свои и легла спать, предварительно сказав ему всё, что о нём думает. Девочку из себя она строила на людях, а на деле была суровой тёткой.
Оставалось три дня до отъезда. А программа была уже выполнена.

Три дня Жека отлёживался в номере, смотрел телевизор и пил флакончиками валерьянку. Он был рад, что не загремел под фанфары в запой. Да и надоел ему весь этот отдых. Дома был свой любимый диванчик и домашние тапки, компьютер, маленький закуток-мастерская с красиво подписанными коробочками. Была река Пехорка, где ему нравилось стоять с удочками. Была в конце концов работа, где он мог поболтать с мужиками, слушать оперу «Аида» и не было над душой Сфони. Да и пожрать он мог там, как хотел – заказывал пиццу, которую любил, бургеры и беляши. Сфоня последнее время повернулась на здоровом питании и кормила его силосом. Он чувствовал, что скоро замычит и у него вырастут настоящие рога.
Сфоня же решила проветрить и выгулять оставшиеся наряды.
В туалете она пересчитала оставшиеся деньги и поняла, что они сильно потратились. Перевела всё это на тунички и отрезы ткани и погрустнела. Столько добра теперь она не сможет себе купить! Чем это компенсировать? И купальник ей зачем дома? Но потом она с присущей ей изобретательностью решила, что у купальника надставит юбочку ярусами и кружевами и получит сарафан. А из красивого пляжного полотенца сделает себе жакетик к сарафану. А шлёпанцы и так сносит. А ещё она почувствовала себя бывалой путешественницей, знала, как открывать и закрывать дверь в туалете самолёта, как жить в гостинице, как ходить в салоны-парикмахерские и пить вкусный кофе за столиком на улице. Теперь ей было, что рассказывать с надменным видом своим ПЧ, которые её заждались и умирали уже от зависти заранее. И Туфля её уже не переплюнет.
На улице Сфоня чувствовала себя как-то неуютно. У себя дома она ощущала, что её все знают, и сама она многих знала в лицо. Ей казалось, что когда она шла нахоженными тропами в Пятёрочку, вокруг стоял шелест от комплиментов и восторга от её вида. А здесь она терялась. Да и лагенлюк явно не был придуман для таких климатических зон. А многие южные женщины затмевали её своей жгучей красотой. В общем делать тут больше было нечего.
В день отъезда запаковав чемоданы, посетовав, что зря брали ведро для копчения рыбы и квады, Сфоня обнаружила, что купленные шляпы некуда положить. Выбрасывать было жалко, тем более, что они были новые, а дома многие уже разваливались и махрились. Тогда она плотно надела их одну на другую, а потом водрузила на голову. Выход был найден! В аэропорту они обнаружили, что Жека забыл портфель в номере. Но возвращаться уже было некогда. Да и хрен с ним, портфелем! Правда в нём остались лежать бусы из пшена и мохнашки, но Сфоня решила, что ещё сделает такие же, а может даже и лучше! Тем более, что бусы были уже грязные, замаслившиеся, а мохнашки почикала моль. Зато они забрали из номера мыло, туалетную бумагу и полотенца. Где-то убыло – где-то прибыло! Закон сохранения чего-то там, ничего не поделаешь.
Через два часа лёта чета Макинтошей приземлилась на родной земле. Родная их земля была вообще-то в другом месте, но почему-то они это тщательно скрывали.
Всё прошло более-менее благополучно, если не считать, что из-за шляп на голове Сфоне пришлось сидеть прямо всю дорогу и она устала от этого. Но зато Жека спёр из туалета бумажные полотенца и рулон туалетной бумаги.
Остатки дороги до дома они ехали на квадах.
Дома их сшиб с ног запах из Гигеи. Абрикоска старательно уделала все постеленные газеты и даже всё вокруг. Они быстро устранили это безобразие, побили кошку и стали разбирать вещи и приводить себя в порядок после дороги.
Вечером, включив глиссадную лампу над столом и сбив щелчком с неё жирного таракана, который отъелся на кошкином корме, Макинтоши пили кофе с молоком и сахаром, ели запеканку из макарон со шпинатом, заедали всё это финиками, а потом щёлкали семечки и радовались, что они наконец дома, что опять всё будет как всегда, что они выдержали все испытания и ушли от соблазнов и что завтра все ПЧ сдохнут от зависти.

После сытного и обильного ужина, состоявшего из кабачков,фаршированных жирной свининой и обильно сдобренных смесью майонеза и кетчупа, Евген долго не мог уснуть. Он тяжело вздыхал и с трудом поворачивался с боку на бок,так мешал живот. Только под утро Бобочка забылся тревожным сном,в котором его преследовали сотни вьетнамцев… Маленькие узкоглазые люди уже окружили Евгена,сбили его с ног, связали руки штанцами его жены, а их главарь,пискляво выкрикивая что-то на незнакомом языке,размахнулся и ударил его палкой по лицу. Евген вздрогнул и проснулся. Сердце выскакивало из груди от страха. «Фух,это был сон!»-радостно отметил он про себя. Но боль в переносице не проходила. Это Сфо, раскинув руки в восточном сладострастном танце,продолжала видеть один из многочисленных эротических снов, в котором она выплясывала перед красавцем кавказской национальности,владельца чудесного белого «Мерседеса». С досадой отбросив ее руку,Евген приподнялся на кровати. Пора собираться на работу. В комнате было душно, болела голова…Не включая свет, он пробирался по комнате,то и дело натыкаясь на кучи непонятного тряпья. Настроение было мерзопакостным. На пороге Ефген оглянулся на жену и досадливо поморщился: «Без каркасов и шиньонов страшно даже смотреть! Завалить бы тебя этими тряпками,чтоб…». С таким настроением он ушел на работу.
На работе не ладилось, еле доработав смену, он поплелся домой. Усталость навалилась на него, хотелось расположиться на лавочке в парке и уснуть на свежем воздухе, под легким ветерком и под щебет птиц. «Решено: сразу лягу спать! Не буду слушать ее бредни!» Чтобы не ждать часами ужина,Ефген заказал в ближнем ларьке две шаурмы и стал прислушиваться к разговору двух бомжеватых мужиков, потягивающих по соседству самогон из пластиковой бутылки. Мужички приняли Ефгена за своего и продолжали о чем-то спорить. «А я тебе говорю,что найдут воров!! У них охрана- настоящие цепные псы! Обыщут всю Малаховку,но найдут тех гадов,кто кабачки и огурцы тырил!»- громко вещал красноносый. «Да где ж их найти теперь?»- вопрошал бомж с опухшим лицом,в шляпе,так похожей на любимую шляпку Сфо из итальянской соломки.»»Я те говорю,что найдут! Да у них и штаны этой бабы остались! По ним и найдут! Местные божились,что такую жуть тут только одна ненормальная носит! Хозяин посулил им две бутылки водки,сдадут с потрохами!»
У Ефгена снова заколотилось сердце . «Сон в руку»,- подумал он,схватил кулек с шаурмой и побежал рысью домой,забыв про усталость.
Он распахнул дверь квартиры. Как всегда у них гремела музыка и слышилось тарахтение швейной машины. Ефген выключил музыку и сдавленно зашипел: «Атас! Нас ищут! Выключай свет!».»Жеень,ну,Же-е-е-нь,мне надо дошить новое платье! Что я буду показывать завтра ПЧ?»-заныла Сфо. «Цыц,дура! Нас хозяин вьетнамцев ищет! А она свои тряпки жалеет! Прибьют не ровен час!».Сфо испуганно замолчала.Но уже через минуту заныла тоненько и противно: «Жееень,я боюсь! Что делать?» Она прильнула к мужу ицепилась в его руку. Ефген почуствовал себя вожаком стаи. Обо шел всю квартиру,плотно задвинул шторы,выключил свет и ,вернувшись,уселся на пол рядом с женой. «Посидим так до ночи,авось пронесет. Макинтоши сидели тихо. Через некоторое время Сфоня учуяла сквозь копченый фан,крепко въевшийся в обои, вкус еды. Он шел из кулька,принесенного мужем. Тут и Ефген вспомнил о шаурме. Вытянул ее из кулька,и Макинтоши принялись смачно наворачивать уже забытый вкус недюкалевской еды. Страх постепенно начал улетучиваться,как вдруг за окном послышался грубый мужской голос: «Мать,подскажи,не в вашем доме живет ли баба странная,ходит в карнавальной одежде и красится как чумичка?» Макинтоши замерли от ужаса,но жевать не перестали. «Есть такая! Вот в этом подъезде и живет,вот ее окна! А что случилось?» «Да вот вчера утром двое наворовали у нас с поля кабачков и огурцов,а баба в таких штанах была. Не вашей ли грымзы?» Слышно было,как старушка засеменила к мужчине и с интересом затараторила:»Ну-ка ,милок,дай я гляну. Я евоные шмотки все знаю! Бывало проснешься с давлением или спина замучает а взглянешь в окно на эту чувырлу и ее наряды,и от смеха все болезни отходят!» Затем наступила тишина. Макинтоши были в прединфарктном состоянии- решалась их судьба. И вдруг раздался старушичьий дребезжащий голос:»Не-а, милай,такое говно даже наша сумашедшая не носит! Никак заезжие бомжи вас обокрали!» «Ну спасибо,мать,бывай!». И послышались тяжелые удаляющиеся шаги.
Еще минут десять Макинтоши отходили от страха. Ефген еле поднялся с пола,потирая затекшие ноги. Усталость снова навалилась с удвоенной силой . Он рухнул в монплезирку в чем был и ,засыпая,пробормотал: «ты эта, нашей еще своих штанов,да почудней! Глядишь,все утихнет,снова пойдем на дело».

Прошла неделя,и страх в семье Макинтошей постепенно испарялся. Его место торопливо и суетно заполняли мелкие бытовые проблемы. Ефген старался придумать ,как откосить в свои входные от «покатушек» и наконец-то провести весь день в монплезирке перед телеком,а Сфоня…Сфоня лихорадочно перебирала варианты новых постов на Ли Ру,чтобы привлечь в свой топовый блог новых читателей. Однако, негативный жизненный опыт Дюкалем не заешь, и Макинтоши стали еще осторожнее и подозрительнее. Под видом «разведки боем», Ефген стал чаще задерживаться у ларька с шаурмой, чутко прислушиваясь к любым пьяным разговорам,а заодно с удовольствием хомячил двойную порцию месива из непонятного мяса и овощей второй свежести,конспиративно завернутое в тонкий лаваш,уже украшенный затейливой вязью плесени. Сфо с пониманием относилась к этим действиям Бобочки,ведь от серой массы можно было ожидать чего угодно. Сама она перед выходом из квартиры внимательно и долго ошаривала цепким взглядом двор, прячась за несвежими портьерами и беспрерывно чихая от многолетней пыли, уже сроднившейся с тканью. Топ-блогерше даже пришлось затягиваться ремнем после визуальной разведки, потому что от чиха ремень больно впивался в живот и «последние» отверстия превращались в безобразные дыры от мощного выдоха. Сфо стала больше времени сидеть за компом,шаря по чужим страницам и читая обсуждение своей персоны на форумах.Больше всего ей доставалось от гарпий. «Говнюки! Отработанная биомасса!»- шипела Сфоня.
Однажды она зашла на страницу к заклятой конкурентше-Туфле и обомлела: та выставила кучу фотографий, ипортивших Сфоне весь творческий настрой:.бокалы с вином, нежные букетики цветов,-все прямо-таки дышало чувственностью и нетактично намекало на эротическое завершение застолья. А шматы вареного сала с длинными стрелками зеленого лука заставили Сфо припомнить еще недавние домашние обеды, где они с Бобочкой поглощали огромное количество сытных блюд. Судорожно сглотнув слюну,Сфо решила переплюнуть Туфлю по всем направлением..
Она проштудировала все посты конкуретки за три месяца.И вдруг увидела,что Туфля носит шанти! Как она посмела?! Ревность больно резанула по сердцу,а потом к ней присоединилась и тоска…Ее любимые шанти «Взгляд на любимый горошек»! Где они сейчас? Что с ними делает серая масса,непонимающая всей креативности проекта? Сфо припомнилась и покупка этого необычного материала, в который она влюбилась с первого взгляда. . Девушка из магазина ткани долго,практически не мигая, следила за тем,как народный дизайнер мяла в руках трикотаж,прикладывала к себе,что-то бурчала под нос. Затем,уже протягивая отрез ткани,продавщица произнесла чуть дрожащим (от восторга) голосом: «Чудесный выбор!» А какую замечательную презентацию Сфо выложила в сеть ,показывая шанти из этого трикотажа на себе,эротично задирая ноги и раскорячиваясь ?! Слезы полились из глаз ручьем, смывая тщательно наведенный майкап и превращая рукотворную пудру в коричневые дорожки. И тут внезапно пришло озарение: надо спасать шанти! Вернуть их в гардеробную,прикопать ворохом одежды!!
Не раздумывая, Сфоня освежила майкап,переоделась и уже « вся в белом бохо,сама все сшила, в тунике под ремень, покупной ,но полностью проапгрейденной» заспешила к полям,на которых,работали вьетнамцы. Еще издали она увидела,что ее любимые шанти используют вместо мешка для огурцов.Дизайнерский гнев придал скорости и силы. Приблизившись к работникам,Сфо, к их удивлению, затянула «Ка-а-анхфетки-бараночки!» и начала сладострастно извиваться в восточном танце,до хруста вращая бедрами. Вьетнамцы перестали работать и завороженно уставились на Сфо. Никто из них не испытывал в своей сложной жизни незаконных эмигрантов такого ужаса. Перед ними танцевала свой магический танец старуха в белых одеждах, грозное воплощение Зла из эпоса Дам Шан.Да еще при этом твердила непонятное,но явно мощное проклятие. Когда колдунья перешла на визг и несколько раз повернулась вокруг себя,работяги поняли,что нужно уносить ноги,иначе проклятие ляжет вечным камнем на весь их род! Они разбегались в разные стороны,стараясь не встречаться глазами со Злом.
Сфо,обрадованная таким магнетическим влиянием на иноземцев, победоносно огляделась по сторонам, поправила сбивщуюся шляпку и решительно направилась к шантям,почти под завязку набитым огурцами. Крякнув,она взвалила шанти-мешок на плечо и широко отмеривая шаг,насколько позволяла бохо-юбка, закосолапила домой.
Вечером Евген,открыв входную дверь, уперся лицом в какую-то тряпку. «Совсем ошалела! Уже в прихожей все шматьем забила!»-забурчал он, отодвигая от себя странно пахнувшую вещь. И вдруг осекся. «Так это ж…» «Да,Бубочка, я вернула свои любимые шанти»,-хрипло проговорила Сфоня.»А как тебе удалось?»-тупо уставился на жену Ефген. «Природный магнетизм!»-лукаво произнесла жена, вильнула бедром и пошла на кухню.